— Что видел, то и писал, — буркнул Александр. — Как спалось?

— Благодарю, государь. За подарок… Э-э-э… Так заездила меня, твоя персиянка, что ночь спал, как убитый.

— Да, какой же ты старик? В полном рассвете сил…

— Не скажи, государь… Рассвет сил давно прошёл. Закат уже, — визирь покряхтел.

— Пятьдесят пять — это не возраст. Сам-то, как себя чувствуешь?

Мехмед-паша, вроде как, прислушался к себе и произнёс:

— На удивление, хорошо. Лишь опустошён малость. Словно с перепою.

— Ну и хорошо, что хорошо… — Александр был озабочен. — Слушай меня. Найдём тебе корабль, хватит денег выкупить у меня гребцов?

— Не понял, — удивился Мехмед-паша.

— Корабль, который, скорее всего, будет галерой, постарается от нас ускользнуть. Мы его атакуем и гребцов шрапнелью побьём.

Тут Александр вздохнул. Ему жаль было чужих гребцов, но что было делать? Как по-другому отправить с визирем своих оборотней, Санька придумать не мог.

— Зачем убивать гребцов? В чём они повинны? — спросил Мехмед. — Лучше купца, капитана и часть команды забери себе. Дашь мне этих… своих… гребцов. А галеру я и сам в Босфор заведу.

Александр с уважением посмотрел на Мехмеда и у него вдруг закралась мысль, почему бы ему не ввести у себя в «аппарате», так сказать, должность визиря? Ведь визирь, в переводе с арабского, это — помощник. Но слово «визирь» звучит получше и близко к русскому «взирать». Тут и «взгляд» слышится, и «рать».

— «Надо над этим подумать», — подумал Александр, а вслух сказал:

— Спасибо за хороший совет. Так и сделаем.

Первый корабль, оказавшийся торговой венецианской галерой, был замечен километрах в восьми на напротив бухты, известной Александру, как Балаклава, в этот же день утром ближе к полудню. Эскадра «прокатывалась» на полных парусах напротив мыса Айя, что на юго-востоке от Балаклавы.

Корабли отрабатывали линейный разворот и разворот «все вдруг» со сменой ведущего. Близко к берегу эскадра не подходила и потому, когда галера, увидев незнакомые паруса, она была слишком далеко от берега. Галеас развернулся и попыталась удрать под прикрытие крепостных пушек, но десять кораблей, как раз шедшие к берегу, срезали угол, пересекли курс и развернулись в дугу на пути его отступления. И поплатились…

Из носовой надстройки загнанного в «сети» галеаса громыхнуло пушками так, что он остановился, окутавшись облаком белого дыма.

Под орудийный бой попала двадцатиметровая парусно-вёсельная шхуна «Камбала», которая получила несколько существенных пробоин в левом, подставленном галеасу борту, по инерции от удара, качнулась назад и, набрав воды, стала тонуть.

Галеас, пользуясь собственным дымом, чуть довернул вправо и на вёслах проскочил прямо перед носом у следовавшим за «Камбалой» «Осётром».

В это время флагман уже снова развернулся и пошёл догонять беглеца. Следом за флагманом развернулись ещё два парусника и поспешили вдогонку.

Александр понял, что его тактика перехвата была абсолютно неверной. Капитан галеаса не испугался и решил принять бой. И не удивительно. Ведь его носовая пушечная надстройка представляла собой невысокую башню, из которой торчали пушки весьма себе внушительных размеров и приличного калибра. Миллиметров двести — точно.

Чуть ниже башни над водой торчал таран. Увидев его, Александр подумал, что галеас мог протаранить подставленный борт шхуны, но не захотел этого делать. Он стремился скрыться в бухте.

Идя сбоку и чуть сзади галеаса Александр наконец смог оценить и его размеры, и форму.

«Галлера» в длину была никак не меньше семидесяти метров, имела три мачты не с косыми, а с двумя прямыми и гафельным парусами, высокий фальшборт и сплошную верхнюю палубу, ибо нельзя управляться парусами, бегая по головам гребцов. Над вёсельными клюзами Александр заметил жерла бортовых фальконетов — пушек небольшого калибра, жадно ищущих свою цель.

— Держитесь от него подальше, — тихо сказал капитану Александр и продолжил почти в рифму. — Зело зубаст оказался галеас.

Бортовые орудия Санькиного флагмана были заряжены и разрывными, и осколочно-фугасными снарядами через одно. Александр, ранее не желавший сильно повреждать галеас, сейчас в затруднении «чесал себе голову». Он не думал, что галера имеет такие же толстые борта, как и его флагман.

Санька помнил, что строители такого типа галер добивались прочности конструкций путём установки каркаса, хорошей подгонки деталей и установки дополнительных рам, но старались облегчить «изделие», так как галеры таких размеров получались неповоротливыми. Только то, что команда галеры заметила чужую эскадру значительно раньше и нужный ветер, позволило галере относительно быстро развернуться на гафеле бизани.

К сожалению, у него не было снарядов, взрывающихся внутри судна. Чугунные болванки наверняка прошьют оба борта без особых повреждений внутри. Разрывные — разворотят борт так, что его замучаешься латать.

— Попробуем фугасами его борт на прочность, — сказал Александр. — Борис Глебыч, дай команду: два пристрелочных по линии вёсельных клюзов. Только не посередине. Не дай бог, разломится пополам. Хотя, нет! Лучше, стреляйте по артбашне.

— Слушаю, государь, — ответил капитан и прокричал в раструб отрывисто выкрикивая команды, — Двумя носовыми орудиями! Фугасами! По носовой надстройке! По готовности! Пли!

[1] Чарты — карты (латинский — лист папируса).

Глава 29

Две пушки выстрелили по очереди, и шхуну значительно довернуло влево. В надстройку не попали. Один снаряд улетел чуть выше, другой чуть ниже и оба разорвались перед галеасом, ударившись о воду. Однако венецианцы восприняли водяные столбы, поднявшиеся прямо перед носом корабля значительно выше артиллерийской надстройки и хорошо обдавшие корабль брызгами и чёрным дымом, как предупреждение. Паруса опали, затрепетали, как флаги, вёсла упали в воду и замерли.

— Нормально получилось, — хмыкнув, сказал Александр. — Всегда бы так мазать… Борис Глебыч, прикажи «Камбале» провести осмотр.

Адмирал снова взял медный рупор и отдал соответствующие команды. Это приспособление ему явно нравилось, и говорил он в него спокойным и уравновешенным голосом, лишь слегка порыкивая.

Средняя шхуна «Камбала» шустро подрулила к дрейфующему галеасу со стороны носа и прижалась бортом к тарану, выполняющему одновременно две функции: гарпуна, насаживающего на себя корабль противника, чтобы тот не сдвинулся с места и переходного мостика для абордажной команды. Вот по этому мостику досмотровая группа в количестве сорока человек сначала взошла на борт галеаса, а потом вывела семь человек, богато разодетых в шелка и бархат, украшенные жемчугом и самоцветами.

— Фу ты, ну ты, — фыркнул Александр, увидев венецианцев на своём корабле, когда они поднялись на царский «мостик», и спросил. — Кто вы?

— Мы мирные купцы Нидерландской республики, — сказал, чуть выступив вперёд, один из пленников. — Я главный на этом корабле. Меня зовут Герхард Меркатор.

— Мирные?! — воскликнул запальчиво адмирал. — Вы едва не потопили мой корабль! Простите, великий государь…

— Мы думали, нас атакуют. Ваш корабль пересёк наш курс. Если это был манёвр, то ваш капитан поступил непрофессионально. Он подверг опасности и свой корабль, и наш. А так… Выстрелами орудий прямо по курсу мы притормозили движение своего корабля, и это предотвратило столкновение.

— «Ни хрена себе! — подумал Санька. — Ловко! Так даже я не изворачивался».

Борис Глебыч стоял и возмущённо хватал воздух ртом. Капитан галеаса был спокоен.

— Вы, капитан, — сказал визирь, получив сигнал от Александра, — едва не потопили корабль русской флотилии, который совершал манёвр, как вы выразились, с целью остановить ваш корабль для дальнейших мирных переговоров. У флотилии не было умысла ни захватить его, ни, тем более, потопить. А так… Получается, что вы, представитель Нидерландов, объявили войну Московии.